ОАЭ и Ближний Восток

Но если говорить о фундаментальных свойствах иран­ской революции, то они были теми же, что и в любой другой демократической, антитиранической революции: то же соединение усилий (кажущаяся слитпость) различных классов на начальной стадии борьбы (иранская револю­ция прервалась, как только был завершен этот этап); та же выдающаяся роль трудящихся классов, и прежде всего рабочего класса; тот же антиугпетательский порыв; то же стремление выйти за пределы, указанные политическим гегемоном из нетрудящейся прослойки (в Иране револю­ция сумела преодолеть пределы, указанные ей духовенст­вом, несмотря на то что это последнее удерживало в своих руках руководство ею более прочно, чем любая буржуаз­ная партия в любой буржуазной революции). Так было в разные времена. Эта общность фундаментальных черт объ­ясняется тем, что иранская революция при всем своеобра­зии была не чем иным, как формой классовой борьбы,— как и все другие революции.

Правомерно говорить и о еще одном уроке иранской революции, который свойствен ей, быть может, в большей мере, чем другим антимонархическим революциям. Иран­ская революция вновь подтвердила ту истину, что пра­вящие эксплуататорские классы без борьбы, без воору­женного сопротивления, без подавления не отказываются от своих привилегий, как бы решительно народ ни требо­вал их ухода. В этом смысле уже осенью 1978 г. было совершенно ясно, что огромное, подавляющее большин­ство иранского народа выступает против шахского ре­жима. Об этом свидетельствовали громадные демонстра­ции, манифестации и шествия, происходившие в городах страны, иногда буквально каждый депь; об этом свиде­тельствовали широчайшего размаха стачки рабочих и служащих, в том числе и всеобщая забастовка служащих государственного аппарата; об этом, в частпости, свиде­тельствовали грандиозные демонстрации в дни религиоз­ных праздников — 10 и 11 декабря, 19 января, когда почти все население страны требовало отречения шаха от власти. Тем не менее режим не желал сходить со сце­ны. Его сторонники ежедневно уничтожали десятки, сот­ни, а иногда и тысячи людей, расстреливали и разгоняли демонстрантов, бросали в тюрьмы, подвергали зверским пыткам, его солдаты в страхе и озлоблении приканчива­ли раненых, нападали па санитарные машины, врывались в больницы, стреляли в детей и женщин. Режим шел на уступки, иногда на очень значительные, с тем чтобы при первом удобном случае вернуться на прежние позиции. Об этом свидетельствовало то, что, уступая,  он  продолжал убивать. Только сила смела этот режим, только вос­стание, только прямой и беспощадный удар.