ОАЭ и Ближний Восток

Живая, действенная идеология может быть побеждена, свидетельствует исторический опыт, только иной идеоло­гией, которая не только не была бы дискредитирована, но и обладала бы огромной жизненной силой, превосходящей жизненную силу идеологии прежней. Переход же револю­ционного движения в новый, более высокий этап невозмо­жен до того момента, пока массы не воспримут эту новую идеологию. Как раз такая ситуация сложилась в Иране: идеология ислама не способна подвести массы к новому этапу революции, а иная идеология, способная сразу же заменить исламскую, которая только что своей мощью и жизненностью обеспечила победу, еще не овладела созна­нием масс, совершивших революцию.

Чем объясняется столь быстрое и неожиданное паде­ние шахского режима? Конечно, не только тем, что шах­ский строй был крайне несправедливым, антинародным, что страной во времена шаха правила банда потерявших всякое подобие совести грабителей, продажных бюрокра­тов и взяточников, эксплуататоров и развратников. Несом­ненно, во многих других эксплуататорских обществах пра­вящие круги отличаются теми же свойствами. Однако революции там не совершаются. Далее, могучий напор революции нельзя в полной мере объяснить и тем, что «ве­ликий скачок», который попытался осуществить шах, меч­тавший превратить свою страну в одну из наиболее могу­щественных индустриально развитых держав, привел к чудовищным диспропорциям в народном хозяйстве, гибе­ли целых отраслей, превратил миллиопы людей в паупе­ров, разрушил сельское хозяйство. Нельзя считать исчер­пывающим объяснением и ссылки на то, что шах, приказы­вая строить промышленные объекты, забывал провести к ним дороги и т. п. и совершал другие столь же вопиющие промахи — такого рода явления имеют место и в других эксплуататорских странах, где революции не произошли. Вместе с тем все это было широко известно политикам, различного рода наблюдателям и ученым, по практически никто не высказывал предположения, что в Иране про­изойдет столь массовая, могучая и победопосная револю­ция. Стало быть, в Иране имел место новый феномен, не­что такое, чего раньше пигде не было. Конечно, иранская революция во многом повторила то, что происходило в антитиранических, демократических революциях в других странах; об этом мы еще будем говорить. Принимая во внимание изложенное, следует признать: этой революцип свойственна такая специфика, которая не давала возможности многим исследователям правильно оценить то, что совершилось. О какой специфике идет речь?