Оказалось, однако, что иранский народ сумел хотя бы на известное время остановить «чудовищный марш прогресса». Чтобы объяснить, почему это произошло, нужно, разумеется, обратить внимание на следующее: шахский «прогресс» был теснейшим образом связан с устремлениями — политическими и экономическими — империализма, который является отжившей системой,— уже только по этому выступление против шахского «прогресса» не могло быть названо — по крайней мере однозначно — реакционным. Но есть еще одна сторона дела. Шах решил «поднять Иран на дыбы», не только не предложив идеологии, которая бы соответствовала этой попытке, но и не учтя степени жизненности той религииидеологии, на которую посягал. В прошлом великие прорывы прогресса совершались, если его организаторы выдвигали новую идеологию, способную увлечь людей, или если прежняя идеология уже настолько выродилась, что ее носители стали служить прогрессу, хотя этот последний все больше отталкивал их на второй план. Наконец, такие прорывы совершались и в обстоятельствах, когда ни та, ни другая стороны не обладали могучим идеологическим зарядом. Ситуация, сложившаяся в Иране, была иной: здесь идеология ислама, не утратившая своей жизненности, обратилась против «прогресса», который нес чудовищные лишения народным массам, сплотила эти массы в борьбе против тиранического режима. Встав на защиту жизненных интересов иранского народа, идеология ислама и сама как бы обрела новые жизненные силы. В результате произошло нечто необычное, неожиданное, непредвиденное: «прогресс» дал осечку. В Иране произошла антишахская, антиимпериалистическая революция.